Стрелков рассказал о трусах украинской войны (интервью)

Игоря Стрелкова представлять не надо. Это самый известный на сегодняшний день полевой командир донбасской войны. Наш корреспондент встретился с ним Москве. Стрелков рассказал многое из того, что осталось за кадром телевизионных репортажей и интервью, пишет газета «Вести Сегодня».

— Вы так или иначе тот человек, который сделал первый выстрел в этой войне. Именно ваш приход в Новороссию и стал началом нормальных полномасштабных действий. Не жалеете о сделанном?

— Я жалею о том, чего не смог сделать, а не о том, что сделал. На тот момент я четко полагал, что поступаю правильно. Я и сейчас так считаю. Однако, к сожалению, очень многие люди, которые должны были выполнить свой долг, его не выполнили. Отсюда и, скажем так, не вполне однозначный результат.

— И как бы вы сейчас оценили этот результат? Оно того стоило?

— Я полагаю, что если бы русский народ Украины не стал сопротивляться киевской хунте, откровенно нацистской и антирусской по своей сути, то, наверное, он не очень много стоил бы. Есть народы, которых справедливо называют навозом для произрастания других народов. Русский народ на Украине доказал: как бы плохо ни складывалась ситуация у нас сейчас — он не навоз, который можно перелопачивать и перерабатывать всем, кто этого пожелает.

— Как вы принимали решение идти в Донбасс?

— Когда в Донецке началось восстание, я считал своим долгом прийти и помочь. Я рассчитывал, что Россия не оставит русское население Донбасса при угрозе нападения. При этом я понимал, что необходимо создать структуры, которые смогут себя хотя бы минимально защищать, обеспечить проведение референдума в Донбассе. Эту задачу, я считаю, мы выполнили при моем активном участии.

— Когда вы прибыли в Донбасс, у вас было 52 человека. Какова судьба ваших товарищей?

— Некоторые из них погибли, как погиб Ромашка во время первого штурма украинскими силами Славянска 2 мая с применением бронетехники и авиации. Некоторые дезертировали впоследствии. Как Бабай с группой казаков. Он был в нашей группе, переходил границу вместе с нами. Очень тяжело переходил, я хотел оставить его на российской территории, но он пообещал дойти и дошел, хотя с него сняли все снаряжение. Он немолодой человек, плохо физически подготовленный. Но претензия не в этом, а в том, что было впоследствии. Значительная часть вернулась: кто–то по ранениям, кто–то просто по причине того, что устал. Кто–то ушел после того, как ушел я, не желая служить дальше под непонятным командованием.

— Сколько человек из них осталось сейчас в Новороссии?

— Затрудняюсь сказать. Очень немного. Никого из них сейчас нет на командных должностях.

— А были те, кто полностью разочаровался, сказал, мол, куда ты нас завел, Игорь Иванович, зачем?

— В глаза мне этого, конечно, никто не говорил. Но поведение некоторых дезертиров само за себя говорит. Первая небольшая группа дезертировала еще в Славянске, причем достаточно подготовленная. Как только пошла серьезная война с артобстрелами, как только люди поняли, что из России немедленная помощь не придет, моральный дух некоторых людей поколебался. В том числе людей, имеющих боевой опыт в Чечне и других горячих точках.

— Давайте вернемся к Бабаю. Весной он был, наверное, медийной персоной номер 2. Это был созданный СМИ образ?

— Когда была выделена группа для занятия административных зданий Краматорска, он ушел вместе с этой группой, которая по большей части была казачьей. Дальше они выполняли роль комендантского взвода, потом роты. В основном он занимался охраной местной администрации. Насколько я знаю, ни в каких боях он лично не участвовал.

— А сбитые вертолеты из снайперских винтовок и пулеметов?

— Над Краматорском силами местного гарнизона, насколько я помню, не было сбито ничего. Всего за время славянской обороны нами были сбиты 10 вертолетов, два самолета Су–25 и один самолет Ан. Украинская сторона сбития Су–25 так и не признала, погибших на них летчиков они приписали к экипажу разведывательного Ан. Девять вертолетов были сбиты силами славянского гарнизона, один — из Красного Лимана. У нас действовали силы ПВО, которые работали в том числе рядом с Краматорском. Два вертолета были сбиты между Славянском и Краматорском, но Бабай к этому не имеет ни малейшего отношения.

У меня не было претензий к выполнению им своих обязанностей. Они были достаточно скромные — то ли взводом командовал, то ли был замкомандира комендантской роты. То, что он стал медийной фигурой, я тоже не оспаривал, вид у него был вполне антуражный. Это для информационной войны тоже необходимо. Когда он стал молоть всякую чушь, я сказал ему, что еще раз такое ляпнет, я… в общем, подкорректировал его.

А потом он, став медийной фигурой, вообразил, что что–то там решает, и когда получил приказ оставить Краматорск и выдвигаться на Горловку со всем гарнизоном, собрал казачий круг. Они решили, что будут защищать Краматорск до конца, отказались подчиняться приказу. Потом увидели, что все вышли. Они, естественно, не дураки, чтобы не понимать, что их осталось с гулькин нос. И они вышли и рванули тоже дальше. Поскольку, опять же, они отлично знали, что лучше мне в руки после такого не попадать, чтобы не оказаться с лопатой в руках на рытье окопов, они сразу ломанулись с ротой на Изварино и перешли на территорию России. Рота поступила в распоряжение 105–го, который буквально третьего дня погиб под Чернухино в боях за дебальцевский котел. Эта рота послужила основой гарнизона, который удержал последний проход в Изварино, держал пограничный переход. У меня нет претензий к личному составу роты, они действовали по приказу командиров. А вот Бабай и еще несколько человек, которые подняли смуту в псевдоказачьем духе, — я их, конечно, до сих пор считаю заслуживающими военного суда.

Источник: vesti.lv