Балерина Екатерина Кухар: "Как-то Саша устроил скандал из-за поцелуя с другим артистом"

Мировые звезды балета рассказали "Сегодня" о подноготной классического танца, изрезанных кофтах в гримерке, репетициях дома, "голых" спектаклях и сценах ревности.
— Первое, что хочется отметить: попасть на оперу и балет сейчас непросто — билеты даже на рядовой спектакль раскупаются быстро. Не думала, что в эти нелегкие времена настолько вырос спрос на прекрасное...
Екатерина: — Действительно, так и есть, мы сами это заметили. Особенно нас удивило и порадовало, когда позапрошлой зимой, во время Майдана, люди все равно приходили в театр. Наш путь из дома на работу лежит через Европейскую площадь, и мы каждый день видели, что там происходит. Тем не менее каждый день мы приходили на работу, и у нас в театре проходили спектакли. Несмотря ситуацию в стране, люди приходили — снять эмоциональное напряжение, отвлечься от тяжелой ситуации в стране, им нужно было что-то хорошее и светлое.
Александр: — Был момент, когда люди чуть меньше стали ходить — недели три самые пиковые. Но потом зал снова стал наполняться.
— Часто в фильмах показывают, что изнанка балета очень ядовитая — царит невероятная конкуренция, артисты постоянно строят друг другу какие-то козни. С какими случаями сталкивались вы?
Е.: — Старшее поколение рассказывало о разных таких хрестоматийных случаях, как битое стекло в пуантах или что-то еще. Сейчас у нас, солистов, достаточно небольшие гримерки — на четыре-пять человек, мы все общаемся, и такого не происходит. Но сплетни, интриги, злость, женская зависть, желчь — этого предостаточно!
А.: — Это женская сторона медали. А вот у мужчин все гораздо проще. Если женщинам нравится плести витиеватые интриги, то мужчины просто перестают общаться друг с другом, если что-то не так. Но бывают, конечно, случаи, когда и парни проявляют фантазию. Например, однажды артист решил, так сказать, подшутить над своим коллегой и перед выступлением намазал заднюю часть бандажа жгучей мазью — по-моему, финалгоном. Он, бедняга, дотанцевал до конца спектакля, но какие у него на лице были приливы и отливы, оттенки от бледного до пунцового (смеется)! Поэтому мужчины или молчат, или шутят.
— То есть сейчас в гримерках оперы куда спокойнее, чем было раньше?
Е.: — Вот, кстати, случай вспомнила, как несколько месяцев назад вернулась из Парижа. Туда меня пригласили в качестве экзаменатора в академию балета. Это вообще беспрецедентный случай, когда украинскую приму пригласили на такую позицию, ведь французы — очень закрытые люди, в том плане, что они никого не пускают в свой профессиональный мир. А мне, ко всему, пришлось оценивать выпускников класса Изабель Сьярволы — легендарной французской балерины, примы Гранд Опера; ее персона такого масштаба, как Плисецкая — очень уважаема, велика. Для меня это было очень почетно! При этом я видела, как сложно французским коллегам дается спокойно воспринимать тот факт, что чужак на их территории имеет право голоса. А уж как на это "радужно" отреагировали в Украине! (смеется)
А.: — У меня был случай на одном из гала-выступлений, когда мою кофту порезали. Это было лет пять назад в Питере. Один из приглашенных солистов сел вальяжно за наш общий столик, который рассчитан на двоих, и занял полтора места. Я подошел и аккуратно сдвинул его вещи в сторону, чтобы все по-честному было и всем хватало пространства: полстола моего, а половина — его. Он ничего не сказал, только очень красноречиво посмотрел, и все. А после выступления прихожу я в гримерку и вижу, что этот парень уже собрал свои вещи и уехал, а моя любимая кофта порезана... Что поделать! Но саму кофту было жаль — я ее привез с Олимпиады в Пекине.

— Александр, знаю, что вам удалось очаровать саму Майю Плисецкую. Что это за история?
А.: — Это было в Риме, когда я приехал на международный конкурс. В первый репетиционный день я шел к сцене, которая была на открытой площадке, отрабатывать свой номер и увидел, что в зале сидит Плисецкая. Я, конечно же, поздоровался с ней, говорю ей: "Здравствуйте!". А она на меня так оценивающе посмотрела, провела взглядом с головы до пят и ответила: "Какой красивый мальчик!" (смеется) Потом, на протяжении недели, на репетициях давала какие-то советы, подсказывала, на что обратить внимание. Спустя несколько дней она уже, когда видела меня, говорила: "О, мой красавчик идет!".
— Говорят, у Майи Михайловны был очень строгий нрав...
А.: — Она была настоящей графиней. И главное — настоящей женщиной. А какой у нее был взгляд!
— Кстати, кто из вас больше ревнует? Вам ведь приходится танцевать и с другими партнерами. К тому же, уверена, и зрители после спектакля всячески пытаются выразить свои знаки внимания.
Е.: — Хороший вопрос (улыбается). Если творческие пары говорят, что не ревнуют, а спокойно относятся к тому, что их половинке приходится тесно работать с другими, в том числе изображать любовь, — они лукавят. Поэтому "Ромео и Джульетту" мы танцуем только в паре, и никак иначе. А все из-за одной сильнейшей сцены ревности, которую однажды закатил мне Саша.
А.: — Катя тогда танцевала в одном спектакле, где в конце по сценарию был поцелуй с партнером. Но поцеловать-то по-разному можно: обычно это понарошку, партнер поворачивается затылком к зрителям, и якобы все происходит. И вот, значит, идет спектакль, я сижу сбоку с парнем, который снимает его на видео. Увидев, что момент поцелуя приближается, говорю: "Ну-ка приблизь, пожалуйста". И что оказывается — он по-настоящему, да еще так смело ее целует! Я был в шоке, потому что я никогда себе с другими балеринами такого не позволял. Это в Голливуде актрисы со всеми подряд что хотят то и делают, и нормально к этому относятся, а я так не могу.
Е.: — Это, наверное, восточные корни (смеется). Какой же он скандал закатил! Сначала вбежал ко мне в гримерку с криком: "Это мне не показалось?". Такие страсти были — с хлопаньем двери и продолжением в гримерке того артиста. Я сидела, просто как первоклассница провинившаяся. Словом, с этим артистом я больше не танцую.
А.: — А зачем нам танцевать с кем-то другим, если мы есть друг у друга?
— То, что вы муж и жена в жизни, чаще мешает или помогает вам, когда вы работаете над партиями?
А.: — Мне удобнее всего работать с Катей. Вы даже не представляете, насколько у человека развита мышечная память. Тот артист, который начинает танцевать с новой партнершей, очень много времени тратит на привыкание. От этого теряется качество. А это еще и эмоциональная составляющая, ведь много внимания приходится уделять деталям. За восемь лет совместных танцев у нас все настолько слажено, что не нужно лишних слов.

— Что раньше случилось — ваш роман или творческий тандем?
А.: — Сначала мы начали танцевать вместе, но очень скоро начали и встречаться. А вообще, Катя мне безумно понравилась еще до того, как мы стали в пару. Я только пришел в театр, а она уже блистала на сцене. Я пришел в класс, вижу — она стоит у станка для солистов. Я же стал у станка для новеньких, но прямо напротив нее, и постоянно на нее смотрел. Потом, когда нас решили поставить вместе на балет "Щелкунчик", Катя не очень обрадовалась и, честно говоря, отказывалась со мной танцевать.
Е.: — Я была недовольна, потому что мне пришлось работать с новеньким, обучать его многим нюансам. На репетициях у нас стояла накаленная обстановка, я его постоянно ругала. А он терпел-терпел, потом не выдерживал и уходил, хлопая дверью. На следующий день, когда он снова что-то делал не так, я снова злилась и ругала, мы сильно ссорились, я говорила педагогу, что больше не буду с ним работать, называла двоечником! Но он, чувствуя свою вину и чувствуя, что он не прав, решил меня задабривать сладостями. Однажды прихожу я в свою гримерку, а там на столике — сладкий заманивающий тортик, понимаете, — соблазн, который непозволителен. Но он был такой красивый, с клубничками, цветочками, что устоять было невозможно! А потом мы поехали на гастроли, он начал себя проявлять как джентльмен — и чемоданы таскал, и прям любой каприз выполнял, и говорил: "Ой, у тебя ножки устали, давай разотру". Прямо к ране прикладывай, какой хороший парень! Пустил мне пыль в глаза (смеется).
— Тем не менее, вы стали семьей, и у вас родился ребенок. Но уже через два месяца после родов вы, Екатерина, уже возобновили репетиции. Каких это трудов стоило?
Е.: — Я Саше сказала, что готова родить ему ребенка, несмотря на карьеру. Но поскольку балерине сделать это очень сложно из-за постоянных диет, физических нагрузок, графика работы и гастролей, то вставать к ребенку по ночам будет он. Так и случилось — прямо как в фильме "Служебный роман": "А мамой у них был Новосельцев". Это я к тому, что без Саши я бы не справилась. Он мне позволяет подольше утром поспать, потому что понимает, что мне, как артистке, нужен здоровый сон, чтобы хорошо выглядеть.
А.: — Мужчине-артисту тоже нужен здоровый сон!
Е.: — Но у женщины недосып сразу отображается на лице! А вообще я узнала, что я беременна, во время выступления. Это был мой самый любимый спектакль "Жизель" — я танцую и понимаю, что что-то со мной не так. Вроде бы и чувствовала себя хорошо, и все нормально, но я понимаю, что мое тело ведет себя как-то по-другому. И тут закрались подозрения: очевидно, я уже в положении. Когда на следующий день я пришла к врачу на УЗИ и попросила его осмотреть меня, потому что мне кажется, что я беременна, тот рассмеялся и ответил: "О, дорогуша, вы что, посмотрите на себя. Вам, чтобы забеременеть, нужно хорошенько набрать вес, у вас же нет никакой жировой прослойки!" (смеется) А потом у него было такое изумление: "Таки да, вы ждете ребенка!".

— На сколько времени балерина выпадает из строя, когда оказывается, что она в положении?
Е.: — Это очень трепетный, но и очень сложный период. Ведь если артистка лишается сцены, то она в какой-то мере теряется, не знает, как быть. Меня называют рекордсменкой, поскольку после первых родов я уже через три месяца танцевала "Лебединое озеро" в Италии, а после вторых — уже через два месяца была у станка. Это очень сложно, невероятно, но я хотела, чтобы мое тело как можно быстрее адаптировалось к моему привычному режиму. А потому я старалась сразу же давать ему хотя бы минимальную нагрузку. Другое дело, что когда узнают, что артистка беременна, ее тут же снимают со спектаклей, поскольку все поддержки, па — это все очень опасно для вынашивания. К примеру, когда я первый раз узнала, что в положении, мне пришлось заплатить огромную неустойку нашему импресарио, поскольку я сорвала гастроли.
— А вы дома вдвоем репетируете?
А.: — Мы дома учим и вспоминаем спектакли! Не исполняем, конечно, все па — просто ходим под музыку и вспоминаем порядок движений. Поэтому быт у нас несколько другой, чем у остальных пар.
— Я очень редко слышу, когда артисты балета говорят, что хотят, чтобы их дети шли по их стопам. Вы видите ваших деток в балете?
Е.: — Честно, я мечтаю, чтобы моя доченька этим занималась. Даже если она потом и не захочет продолжать профессиональную карьеру, все равно от этого ей будет много пользы: и красивая фигурка, и дисциплина, и подкованность в классике. Пока она совсем малышка и выглядит, как сладкий пирожок — говорить рано, но когда чуть повзрослеет — обязательно постараюсь сделать все, чтобы ей это понравилось. А вот с сыном все по-другому. Когда ему было три года, я его отвела в нашу оперу, посадила в зал во время спектакля. Он первые минуты три с открытым ртом рассматривал сцену, потом зал, потолки, а потом повернулся ко мне и так решительно сказал: "Мама, балет — нет!" (улыбается). Мы поняли, что это не его стихия. Сейчас он занимается футболом.

— Вы очень популярны за границей, вас часто приглашают выступать в качестве приглашенных звезд. Кто занимается поиском зарубежных предложений — для этого нужен специальный агент или вам звонят напрямую? А главное, как о вас узнают?
А.: — Профессиональный балетный мир настолько тесен, что мы все друг друга знаем. Для артиста балета, во-первых, очень важно не бояться принимать участие в международных конкурсах где-то за границей. Конечно, выступать там необходимо на высоком уровне. Тогда зарубежные импресарио обращают на тебя внимание, берут твои контакты. И так год за годом, и ты обзаводишься связями, как паутиной. Если нам подходят условия выступления, все совпадает по датам, то нам высылают видео спектакля, мы с Катей разучиваем свои партии и едем выступать. Кстати, наряду с тем, как часто предлагают что-то стоящее и интересное, предлагают и очень диковинное. Например, один мой знакомый рассказывал, что у него есть чудеснейшая постановка: там артисты 40 минут просто ходят по сцене туда-сюда. Но это еще не все, говорит он: параллельно с хождением артисты постепенно начинают раздеваться. И не до пояса или трусов, а полностью — догола! На это предложение я ответил, что Украина пока не готова к такому перформансу (смеется).
— То, что зрители видят на сцене, — это конечный продукт, который достигается очень большим трудом. Расскажите, как проходит обычный день артиста балета?
А.: — Мы приезжаем в театр к 10:30, в 11:00 у нас начинается балетный класс. Сначала у нас разогрев, около 30 минут. Потом "станок" — это классические движения, которые были придуманы еще много-много лет назад, при зарождении классического танца. Если их выполнять правильно и каждый день, то можно уберечь свое тело от многих профессиональных недугов. Некоторые артисты этим пренебрегают, а потом начинается — колени летят, спина ноет...После станка идет "середина" — все, что мы делали у станка, который помогал нам держать баланс, мы делаем по центру класса. Опять же, если правильно делать станок, то середину ты сделаешь без особых проблем. Затем прыжки (маленькие, средние, большие), после завершения прыжков балерины иногда надевают "пальцы" — пуанты — и прорабатывают все упражнения. Это я описал только урок классики, наш "завтрак", без которого не проходит ни единого дня. Даже если мы где-то на гастролях, стараемся найти место и время, чтобы сделать это. Дальше у нас идут репетиции, их может быть одна или две-три в зависимости от репертуара. И вечером — уже спектакли. Все это варьируется по времени очень по-разному, но что железно есть — это урок классики.