Литгостинная: как Ильф и Петров были литрабами Катаева и почему ссорились

Братья по Одессе.

Писатель Алексей Курилко вместе с журналистом Анастасией Белоусовой обсуждают жизнь и творчество классиков и современников литературы. Сегодня речь пойдет об уникальном тандеме, который воспел мечту о белых штанах и Рио-де-Жанейро.
А. Б.: Сегодня, Алексей, вдвоем не только мы — наших героев тоже двое. Ты, кстати, веришь в тандемное сочинительство?
А. К.: История дает массу примеров: братья Гримм, братья Гонкур, братья Вайнеры, братья Стругацкие...
А. Б.: Вот именно — они в основном братья! Их связывало родство, в отличие от наших героев. Хотя да, я до сих пор встречаю людей, которые думают, что "Ильф и Петров" — это имя и фамилия.
А. К.: У наших героев была одна общая мать — Одесса! А если серьезно, они в процессе работы так сдружились, что сроднились ближе, чем братья. Когда Ильфа хоронили, Петров сказал: "Отчасти это и мои похороны". Они настолько были близки и составляли одно целое, что доходило до смешного. Например, дочь Ильфа Александру не раз спрашивали, причем совершенно серьезно: "Вы — дочь Ильфа и Петрова?". Она привыкла, что любопытствующие постоянно попадают в эту навязчивую ловушку слов, даже не понимая, что смешного в их вопросе, поэтому она скоро стала гордо отвечать: "Да, я дочь Ильфа и Петрова!". Их самих — Ильфа и Петрова — очень часто спрашивали, мол, как вы пишете вдвоем? Они отшучивались: "Да так и пишем, как братья Гонкур: один бегает по редакциям, а другой стережет рукопись, чтоб не украли знакомые".

Журналист Анастасия Белоусова и писатель Алексей Курилко.
В ЧЕТЫРЕ РУКИ
А. Б.: Это из предисловия к "Золотому теленку"? Ты же сам знаешь, что это написано в шутку. Но я так и не поняла — ты веришь или нет в писательство вдвоем?
А. К.: Да, я верю в тандемное творчество. Но точно знаю, что авторы должны быть не похожи друг на друга, а, наоборот, быть полными противоположностями, чуть ли не антагонистами. И тогда шедевры гарантированы!
А. Б.: Исходя из твоей мысли, мы тогда должны штамповать шедевры постоянно. Чем мы с ними точно похожи, так это нашей непохожестью. Нас с тобой к тандемной работе "склонила" газета "Сегодня". Ильф и Петров тоже вместе работали в газете "Гудок".
А. К.: Их сотрудничество длилось десять лет. Его результатом стали несколько десятков фельетонов и очерков, целая куча рассказов, четыре повести и два шедевральных романа о Великом комбинаторе. Поодиночке они писали, скажем так, вполне сносно, часто даже талантливо, но вдвоем — гениально! Сейчас практически невозможно определить, кому какая строчка принадлежит. В своих интервью они заявляли, что писали вместе, буквально обсуждая каждую строку, каждое слово… Все рукописи написаны Петровым. Но это ничего не значит, просто считалось, что у него почерк лучше. Некоторые исследователи их творчества полагают, будто Петров больше отвечал за сюжет романов, последовательность событий, а Ильф — за сам язык, которым эти истории рассказаны. Петров знал — что, Ильф знал — как. В любом случае, они прекрасно дополняли друг друга. Хотя считаю, Ильф был необыкновенно одаренным художником, тогда как Петров — всего лишь рядовым литератором. Но это только моя версия.
А. Б.: Со стороны кажется, что если они столько работали вместе, значит, были довольны сотрудничеством. Но мы-то с тобой точно знаем, что творить "в две головы" непросто!
А. К.: У Ильфа и Петрова тоже не все было гладко. Я только недавно это уяснил, когда стал писать эссе "Два разных Бендера заклятых друзей-соавторов". Они были вынуждены работать вместе. Об этом почти не пишут, но они часто ссорились. О первой серьезной ссоре они вскользь написали сами. Это случилось, когда в конце первого романа решалась судьба Бендера.
А. Б.: Да, они тянули жребий, жить или умереть Бендеру в финале. Вытянули бумажку с черепом, и через десять минут Киса зарезал Остапа бритвой.
А. К.: Ссора была нешуточной, если в конце концов консенсус найден не был и пришлось бросать жребий. Были разногласия и потом, но Ильф по натуре был человеком неконфликтным, он уступал до поры. В Америке они уже поссорились так, что об этом узнали и друзья, и родные, хотя оба обычно никому друг на друга не жаловались. Да и то, что совместную книгу об Америке они писали по отдельности (каждый — свои главы), о многом говорит.
ТРЕТЬЯ КНИГА
А. Б.: Да уж. Понятно, что о третьем Бендере, точнее — романе, не могло быть и речи...
А. К.: Вот именно! Первый роман они написали за несколько месяцев. Второй, в общей сложности, за год, а чтобы написать третий, у них было почти пять лет. Но к нему они даже не приступили, хотя был подобран и сюжет, и название.
А. Б.: Постой! Давай-ка с самого начала!
А. К.: Идея написания первого романа принадлежала Валентину Катаеву — старшему брату Евгения Петрова. В то время Катаев был уже состоявшимся писателем и находился в зените славы. Он подсказал основную сюжетную линию и предложил им, малоизвестным фельетонистам, стать его литературными рабами: он, наподобие Дюма-отца, подбрасывает им оригинальные идеи, а они их разрабатывают и пишут роман. Катаев правит его, что-то при надобности сокращает, что-то добавляет, а в случае публикации гонорар делится поровну.
А. Б.: Вот тебе и пожалуйста! Ильф, он же Евгений Петрович Катаев, и Илья Арнольдович Файнзильберг, он же Петров, — литературные рабы?! Вот ты сейчас меня прирезал как Киса — Бендера, причем без бритвы...
А. К.: Молодых писателей захватила идея написать авантюрный роман. Да и в деньгах они нуждались. В общем, предложение устраивало всех. Однако когда Катаев-старший через месяц прочитал первую часть романа, то осознал, что его так называемые литературные рабы — истинные мастера, и сами способны написать большой, зрелый, смешной сатирический роман.
А. Б.: Алексей, меня всегда поражало, что Бендера не запретили, а авторов не посадили за отсутствие пафоса большевистской идеологии. Неужто и Сталин проникся гениальностью авторов? Ведь и правда, оба романа написаны легко, честно, грамотно и по-настоящему увлекательно! Знаешь, у меня есть подруга, которой поставили несколько смертельных диагнозов за последние несколько лет. Когда она приходит к врачам, те спрашивают: "Как, вы еще живете?". А она им отвечает: "Я читаю перед сном "Золотого теленка".

Ильф (слева) и Петров. По ночам творили в редакции "Гудка" и мечтали о пишущей машинке.
ОСТАПЫ: ВЕСЕЛЫЙ И ЛИШНИЙ
А. Б.: Как думаешь, вот почему таких умных и об­аятельных прохвостов, как Бендер, всегда любят, а простых и честных — нет?
А. К.: В твоем вопросе заложен ответ. Их любят именно за то, что они дьявольски умны и чертовски обаятельны! Впрочем, сперва нужно понять, о каком из двух Бендеров ты говоришь.
А. Б.: Да, ты прав. Бендер в "Золотом теленке" и Бендер в "12 стульях" — разные люди.
А. К.: Я не верю в расширение и углубление образа во втором романе. В первом Остап Бендер — герой плоский, односторонний и поверхностный. Он веселит читателей, вызывает симпатию — и только. А вот в "Золотом теленке" Бендеру сопереживаешь, за него болит душа, его растерянность и боль становятся твоими. Он намного старше своего предшественника из первого романа: ему уже 33 года, а не 27. Он устал. Его еще греет появившаяся мечта заработать миллион и уехать в Рио-де-Жанейро, где главные улицы по богатству магазинов и великолепию зданий не уступают первым городам мира, где живет полтора миллиона человек и все поголовно — в белых штанах. Но эта надежда на лучшую жизнь — лишь сомнительная возможность убежать от себя. От себя нового, ведь старого себя он растерял в приключениях, в мытарствах по стране, в которой ему места нет. В первом романе Ильф и Петров преследовали две цели — развлечение и сатиру. Беря внимание читателя увлекательным сюжетом и растягивая интригу, авторы высмеивают все недостатки советского строя, присущие тому времени. Во втором романе появляется традиционная для русской литературы тема "лишнего человека". "Я хочу отсюда уехать", — говорит Остап. И объясняет, почему: "У меня с советской властью возникли за последний год серьезнейшие разногласия. Она хочет строить социализм, а я не хочу".

"Заседание продолжается!"
БИЗНЕСМЕНЫ ПОЛУЧАЮТСЯ ИЗ КОРЕЙКО
А. Б.: Алексей, если я не ошибаюсь, в своей повести "В поисках золотого тельца" ты рассказываешь о жизни прототипа Остапа Бендера. Осип Шор родом, как и авторы, из Одессы. Он их приятель, сослуживец брата Петрова, и он действительно прожил длинную и очень бурную жизнь.
А. К.: Ну, в повести я все слегка упростил. Единого прообраза у Остапа Бендера не было. Это персонаж собирательный. Многие, очень многие дали пищу для приготовления главного блюда "Двенадцати стульев" и "Золотого теленка". К примеру, Митя Ширмахер, одесский знакомый писателей, старший брат Ильфа Александр, старший брат Петрова Валентин Катаев и... Да многие! А фразу "Может, тебе дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат?" авторы услышали от одного профессионального бильярдиста. Но основным прототипом действительно принято считать этого их общего товарища Осипа Шора, родного брата известного в то время поэта Анатолия Фиолетова.
А. Б.: А какой Остап ближе тебе?
А. К.: Естественно, из "Золотого теленка"! Это вообще один из любимых мною романов. Из-за сатирической составляющей серьезные литературоведы относились к нему снисходительно, а теперь это — шедевр мировой литературы. И нас Бендер из "Золотого теленка" уже не столько забавляет, сколько провоцирует на размышления, сопереживание, даже подражание... Он оторвался от толпы и претендует на то, чтобы стать новым образом для рождения последователей. Он непрост!
А. Б.: Ну да, жулик-философ и эдакий современный бизнесмен-романтик. Я слышала, многие берут этого героя для мастер-классов в качестве образца для обучения умению добиваться цели и делать деньги.
А. К.: Дураки потому что! Они не понимают этого человека. Бендер — лишний человек в стране, не нужный ни государству, ни обществу… Он никому не нужен, его нигде не ждут. Все, чем он пугает несчастного Паниковского, Бендер мог бы адресовать и себе: "И никто не напишет про вас в газете: "Еще один сгорел на работе". И на могиле не будет сидеть прекрасная вдова с персидскими глазами. И заплаканные дети не будут спрашивать: "Папа, папа, слышишь ли ты нас?" Бендер не вписывается в новую жизнь. Но самое грустное, что и в нашу жизнь он бы вряд ли вписался. Он не стал бы крупным бизнесменом, уверяю тебя! И никакой миллион не изменит положения дел. Бендер — аристократ духа! Он всегда будет помнить о том, что "чужой на этом празднике жизни". Бизнесмены получаются из Корейко.

Бендер VS Корейко. "Надо же, с таким счастьем — и на свободе".
А. Б.: Выходит, фраза "стану богат, как Бендер" — просто фейк для привлечения клиентов?
А. К.: Бендер — не акула капитала и не рыба-прилипала.... Миллион его не осчастливил. В безуспешных попытках понять, что с ним происходит, он даже прорывается на встречу к индусскому философу с пошлым вопросом о смысле жизни.
А. Б.: Ну, да, его увлекал сам процесс достижения этого миллиона, он человек действия. А если цель достигнута, то...
А. К.: Это не было его целью, Настя! Вот почему роман не столь примитивен, как мы привыкли думать. Для меня Бендер не аферист, он по своей сути актер. Сама афера для него — вещь второстепенная. Главное — игра. Иначе как объяснить его желание иметь при себе в первом романе Воробьянинова, а во втором — Балаганова и Паниковского? Совершенно бесполезные и вредные помощники. Ведь всю основную работу он чаще всего проделывал лично. Ему нужен был зритель, который будет им восхищаться, выслушивать его монологи; зритель, перед которым он бы лицедействовал… Он одинок. Ему нужна публика! Все его спутники — Киса, Балаганов и прочие — это обуза, которую он не в силах бросить, так как они зрители его театра одного актера. На какое-то время, когда он снова остался один, его зрителем становится даже Корейко. Его цель — не миллион на блюдечке с голубой каемочкой, а лицедейство.
А. Б.: Выходит, когда мнимая цель достигнута и миллион добыт, у Бендера происходит "занавес", овации и завершение спектакля. Так вот в чем главное несчастье Бендера! Он не знает, что делать после этого...
А. К.: Дело не в том, что он не может насладиться своим миллионом, а в том, что наслаждение таилось в самом поиске и постоянной игре. И с этого момента комедия Ильфа и Петрова плавно переходит в жанр драмы или, я бы даже сказал, трагедии. Ибо до физической смерти главного героя недалеко, а границу переходил уже смертельно раненный человек — смертельно раненный духовно. Ведь смерть человека берет свое начало с того момента, как он перестает желать. Физическая борьба с пограничниками за свое богатство — это душевная агония великого актера, импровизатора и комбинатора.

Остап. "Киса! Спрошу как художник художника: вы рисовать умеете?"
"НЕ СТЫДНО НОСИТЬ ОРДЕН ПОКОЙНИКА?"
А. Б.: Алексей, я так и не поняла, в чем было противоречие между Ильфом и Петровым?
А. К.: Они подружились лишь в Москве, когда оба попали в газету "Гудок". В Одессе у них было мало общего. Из разных районов, из разных слоев, разного возраста... Катаев предложил писать роман двоим, потому что так быстрее и надежнее: ни один не внушал ему доверия как профи. С братом ясно: его писанину Катаев читал, а вот об Ильфе он, скорее всего, судил по брату. Но ошибся! Роман ожидал сокрушительный успех, и на 60% это заслуга Ильфа. А дальше уже успех обязывает. Петров писал, что работа над вторым романом шла тяжелее и дольше. Петров хотел писать такой же приключенческий роман-анекдот, а Ильф быстро рос как писатель и все, что творилось в стране, его не веселило, а изумляло и печалило. Но если за первым заказом стоял брат Петрова, то теперь они с соавтором были на равных, и Петрову приходилось уступать.
А. Б.: Ты хочешь сказать, что в "Золотом теленке" Бендер виден глазами Ильфа, а в "12 стульях" — Петрова?
А. К.: Пожалуй! После смерти Ильфа — он умер в 39 лет от туберкулеза — Петров много работал, но ничего стоящего не написал, кроме книги воспоминаний "Мой друг Ильф". Да и ту писал уж очень долго, она явно давалась ему с трудом. Конечно, злые языки мололи всякое. Однажды, спустя два года после смерти Ильфа, его друг Юрий Олеша явился в Дом литераторов нетрезвым. Когда к нему подошел Евгений Петров, получивший в том году орден Ленина, и сделал ему замечание, пьяный Олеша спросил: "А как тебе не стыдно носить орден покойника?".

Успех книг — заслуга Ильфа.