"Патриотическая песня" Михаила Глинки

Исполнилось 210 лет со дня рождения композитора Михаила Глинки — основоположника русской классической музыки.

В принадлежавшем небогатому смоленскому помещику и капитану в отставке Ивану Николаевичу Глинке селе Новоспасском жили совершенно по-деревенски, совсем не так, как в родовом имении его жены. Социальные различия вызвали когда-то сложности на их пути к браку. Влюблённые даже вынужденно инсценировали похищение невесты. Супруги не обманулись в своей любви. В первые годы безоблачному семейному счастью мешали только два обстоятельства: болезненность первенца и сварливый характер свекрови — старорежимной властной барыни. Когда у молодой четы родился второй ребёнок — сын Михаил, бабушка взяла его на свою половину на том основании, что первому её внуку молодые сын и невестка не сумели сохранить жизнь. Так первые шесть лет жизни маленький Глинка провёл не рядом с родителями и воссоединился с ними только после кончины бабушки.
Мише было восемь лет, когда бонапартовская армия неудержимо приближалась к Смоленску. В Орел, где Глинки пережидали войну, известия доходили скупо, с большим опозданием. В то время, когда смоленские беглецы обсуждали события еще Бородинского боя, Кутузов уже стоял на Калужской дороге.
С воцарением мира и возвращением в родное Новоспасское домашнее образование Миши продолжилось. Традиционный французский перемежался уроками рисования. Потом было увлечение географией. Ну а музыка — музыка звучала в доме всегда. Гувернантка, выпускница Смольного института, усадила своего воспитанника за фортепиано, она же пробудила у мальчика способности к языкам. Так определилось четыре направления основных интересов Глинки: музыка, языки, география, рисование. И все-таки больше всего влекла его музыка.
Когда в 1815 году пришло время определяться с выбором жизненного пути, всем стало очевидно, что с военной службой у Миши ничего не получится. Зато карьера дипломата подходила ему как нельзя лучше — отрок был разнообразно способен, умен и находчив в ответах. Однако для дипломатической карьеры одного домашнего воспитания недостаточно. Мишу надо было определять в пансион или лицей. Остановились на подготовительном пансионе при Царскосельском лицее. Учение в первом классе не потребовало от Глинки особенного труда: он был прилично подготовлен и многое из программы уже хорошо знал.
Вскоре Иван Николаевич решил перевести сына в другой пансион, недавно открытый в Петербурге при Главном педагогическом институте. Это учебное заведение готовило дворянских детей к слушанию институтских лекций и гражданской службе. Впрочем, Ивана Николаевича больше занимало соображение другого рода. Среди воспитателей пансиона числился родственник Глинок — Вильгельм Карлович Кюхельбекер, живший в квартире при пансионе. Устроить Мишу не в общежитие, а под родственной опекой образованного молодого человека, притом отличных нравственных правил, — вот что представлялось заманчивым сердобольным родителям. Так в мезонине дома на Фонтанке вместе с другими воспитанниками Кюхельбекера — двумя братьями Тютчевыми и Левушкой Пушкиным — поселился и Михаил Глинка. Старшего Пушкина знал в лицо решительно весь пансион, многие были с ним знакомы. Александр Сергеевич нередко захаживал к брату в приемные дни или в будни — к приятелю своему Кюхельбекеру.
Учебная программа пансиона была достаточно широка: математика, география, естественные науки, литература, философия, право, история. Наряду с языками — латинским, немецким, французским, английским и даже персидским, в пансионе преподавали музыку, танцы и пение. Лучшие профессора Царскосельского лицея — Куницын, Галич, Кошанский — работали и в этом учебном заведении. Блестящие способности и редкая память юного Глинки помогали ему готовить уроки на лекциях. Один раз просмотрев страницу, он мог повторить ее содержание без запинки.
Как-то приехав в Петербург повидаться с сыном, Иван Николаевич решил пригласить к Мише хорошего учителя музыки. Английский пианист-виртуоз Фильд дал Михаилу только три урока, но Глинка запомнил их на всю жизнь. Мягкий, отчетливый стиль Фильда навсегда отвратил слух юноши от внешнего пафоса.
После летних каникул 1820 года Глинка не нашел в пансионе Кюхельбекера. Причиной отставки Вильгельма Карловича послужили его стихи, обращенные к ссыльному Пушкину. С изгнанием Кюхельбекера прежний мирок пансионского мезонина распался, и Глинку перевели в дортуар. После пансионского бунта 1821 года в защиту Кюхельбекера из пансиона был изгнан Лёвушка Пушкин, за остальными был установлен негласный надзор. Сославшись на болезнь, Глинка отпросился из пансиона и с перерывами прожил в доме у дядюшки всю зиму.
Начались его систематические занятия у пианиста и композитора Шарля Майера, ученика Фильда. В своем увлечении творчеством юноша несколько забросил занятия в пансионе, и на выпускных экзаменах его спасли, как всегда, необыкновенная память, умение уверенно отвечать и репутация одного из лучших учеников класса. На торжественном выпускном вечере при большом стечении публики Глинка играл концерт Гуммеля. Концерт был сыгран отлично и вызвал всеобщие похвалы. О Глинке заговорили в кругах музыкального Петербурга.
Чиновника десятого класса, титулярного советника Михаила Ивановича Глинку не прельщала казенная служба по Иностранной коллегии, куда его прочил отец. Музицируя с утра и до вечера и ссылаясь на затянувшуюся болезнь, он до последнего оттягивал хлопоты о получении должности. Наконец, не без участия родственников, Глинка был принят секретарем в Совет путей сообщения и стал появляться в светских гостиных, где всегда звучала музыка. Воспитанный, образованный, остроумный, умеющий говорить на четырех языках, Глинка и сам не заметил того, как завоевал репутацию доброго малого. Тогда же родился первый его романс. Но чтобы хорошо писать для голоса, желательно самому быть певцом, и Глинка начал учиться вокалу. В свете никто не подозревал, сколько упорства вкладывал Глинка в занятия пением и композицией. Плоды его усердной работы всегда воспринимались за яркий экспромт. Сам Михаил Иванович часто говаривал, что труд художника должен оставаться незаметным для публики.
Жизнь Глинки сложилась так, что, не будучи декабристом, он с отрочества был окружен людьми, тесно связанными с движением декабристов. Их идеи оказали сильное влияние на сознание молодого человека. После событий декабря 1825 года находиться на службе стало совсем невмоготу. Сославшись на слабость здоровья, Глинка исхлопотал себе продолжительный отпуск и погрузился в занятия музыкой.
Весной 1827 года начинающий композитор случайно познакомился с А. П. Керн, что ввело его в круг друзей Пушкина и помогло сблизиться с Дельвигом, увлечённым в ту пору идеей народности и писавшим «песни», вернее, стихотворения в русском народном стиле. К своему творчеству он привлёк и Глинку. Но та цель, что для Варламова, Верстовского и Гурилева оказалась конечной, для Глинки явилась лишь самой первой вехой на избранном им пути к народности. Именно в пору близости с Дельвигом и нередких свиданий с Пушкиным Глинка набросал несколько театральных сцен для пения с оркестром — отдельные номера из воображаемых опер, для которых пока не были найдены сюжеты. Тогда же возникла острая необходимость поучиться у иностранных мастеров, и в апреле 1830 года титулярному советнику Глинке был выдан паспорт на заграничный вояж.
Два с лишним года прожил Глинка в Италии. Здесь он обогатился множеством наблюдений и мыслей. В Германию Михаил Иванович приехал уже сложившимся музыкантом и композитором. У него выработался свой музыкальный вкус, накопились знания в музыкально-теоретической области. В марте 1834 года Глинка получил в Берлине депешу, извещавшую о внезапной кончине отца. В Новоспасском мать ждала сына как хозяина, главу семьи, но Глинка не мог представить свою жизнь вдали от музыкального мира столицы.
Как-то в доме своего дальнего петербургского родственника, композитор познакомился с молоденькой девицей Марией Ивановой. Хорошенькая, весёлая и лёгкая в общении она очаровала неискушённого молодого человека. Однако ещё в большей степени он был увлечён идеей создания русской оперы. Перебравши в уме без всякого толку множество тем, Глинка решил посоветоваться с Жуковским. Маститый поэт предложил отличный патриотический сюжет, основанный на предании об Иване Сусанине. Идея пришлась Михаилу Ивановичу по душе. Ознакомившись с разработанным композитором планом будущей оперы, Жуковский, однако, отказался выступить её либреттистом, рекомендовав на эту роль барона Розена — усердного литератора с большими, к тому же, связями в цензурном комитете и театральном управлении.
«Сусанин» ворвался в жизнь Глинки, завладев им полностью. В его воображении поминутно проигрывались темы из разных мест оперы. Так сложилось, что Мария Иванова стала первой слушательницей увертюры, и с этого вечера отношения молодых людей совершенно определились. Венчание состоялось в конце апреля 1835 года, а после свадьбы новобрачные отправились в Новоспасское. Воодушевлённый переменами в личной жизни, Глинка работал над оперой на огромном творческом подъёме. Готовых слов либретто ему хватило на два акта, и Розен чуть ли не с каждой почтой одну за другой досылал остальные сцены, но, в сущности, большая часть музыки была написана прежде слов. В Петербурге напряжённая работа продолжилась. Общий план оперы по сравнению с первоначальным наброском значительно раздвинулся, разросся. Чтобы прослушать и обсудить очередную сцену, часто собирались у Жуковского. Присутствовал однажды и Пушкин.
Наконец «Ивана Сусанина» приняли для постановки на сцене Большого театра. Начались спевки, репетиции. Работа над оперой перестраивала, ломала старинные представления актеров о музыкальном театре, несла на сцену новое, сильное начало. Однажды, на одной из репетиций, появился государь-император, и директор театра Гедеонов в почтительном восторге окрестил оперу Глинки «Жизнь за царя». Премьерный успех оперы, имевший место 27 ноября (9 декабря) 1836 года, был абсолютным, убедительным, и от спектакля к спектаклю опера Глинки звучала всё ровней, всё совершенней.
Вскоре после постановки «Жизни за царя» Глинку назначали капельмейстером Придворной певческой капеллы, которой он руководил в течение двух лет. Этой службой Глинка тяготился так же, как Пушкин — званием камер-юнкера. Занятия с царскими певчими отнимали у композитора много времени и доставляли немало хлопот, но всё, что им писалось в этот период жизни, было отмечено печатью высокого мастерства и становилось в ряд лучших произведений мировой музыкальной культуры. Между тем в душном семейном мирке Глинке становилось всё труднее. Композитор хотел оставить Капеллу, но домашние противились. Жена и теща не раз язвительно напоминали ему, что постановка его первой оперы ничего не дала, а за службу в Капелле царь платит жалованье. Именно в этот сложный период родилась идея новой оперы — на сюжет пушкинской поэмы «Руслан и Людмила».
Как-то раз, навещая кузину, жившую на казённой квартире при Смольном институте, Глинка познакомился с Екатериной Ермолаевной Керн, дочерью Анны Петровны. Когда-то Глинка знал ее девочкой, а теперь она служила классной дамой в Смольном и жила тут же, по соседству. Михаил Иванович сам не заметил, как привязался к девушке, как она вошла в его жизнь и стала едва ли не самой большой и глубокой его привязанностью. Чтобы лишний раз увидеть любимую, Глинка взялся заниматься с оркестром Смольного института. Новый брак без развода с прежней женой невозможен, добиться же развода было очень трудно. Здоровье Керн ухудшилось, доктора определили чахотку и настойчиво посылали больную на юг.
Жить в глуши подле Керн — стало заветной мечтой композитора. В августе 1840 года Анна Петровна с дочерью двинулись в путь. Вместе с ними покинул столицу и Глинка, но после отрезка общего пути экипаж Керн повернул на Витебск, а Михаила Ивановича — на Смоленск. Своё будущее он теперь связывал только с новой оперой и вернулся в Петербург. В те тревожные, полные горечи дни положил он на музыку стихотворение Пушкина «Я помню чудное мгновенье», посвятив его, конечно, Екатерине Ермолаевне. Два глубоких чувства — поэта и музыканта, одинаково чистых, сильных и страстных, слились в одно музыкальное целое в этой чудно «законченной, замкнутой в себе поэме любви». В музыке не было утрачено ни одного настроения, ни одного оттенка стиха.
Замысел «Руслана» был велик, опера открывала перед всей русской национальной музыкой еще никем не изведанные пути. Глинка сознательно возвращал сказку к первоисточнику, к народному эпосу, древней былине. Как и в «Иване Сусанине», национальное начало своей новой оперы Глинка основывал не на подражании образцам русской песни, а на глубоком проникновении в самый характер народной музыки. Глинка вполне отдавал себе отчёт, что его новую музыку примут не все.
27 ноября 1842 года — в день премьеры «Руслана и Людмилы» — в царской ложе вновь присутствовали монаршие особы. Первый акт прошёл относительно благополучно. Глинка смотрел только на сцену, стараясь не видеть зал, но все-таки чувствовал и слышал — в настроении публики вскоре обозначился перелом. Во время пятого акта семейство царя демонстративно покинуло зал. Когда занавес опустился и зажгли свет, нехотя раздались недружные аплодисменты. Глинка хорошо понимал, что дело вовсе не в одном «Руслане» — решается судьба всего его творчества, всей русской музыки. Романсы Глинки нравились всем, его исполнительские таланты пианиста и певца возбуждали всеобщий восторг, но главное дело всей его жизни не получало признания в кругу современных ему законодателей музыкальных вкусов.
Чтобы справиться с тягостными переживаниями, в середине 1844 года Михаил Иванович предпринял длительное заграничное путешествие. В Париже Глинка познакомился с французским композитором Гектором Берлиозом, ставшим большим почитателем его таланта. Чрезвычайно обогатило Глинку путешествие по Испании. В отличие от Италии, в этой стране не было такой развитой музыкальной школы, успевшей вобрать в себя и переработать народные напевы. В поисках народной испанской музыки Глинка странствовал из города в город, из селения в селение. Одним из итогов музыкальных испанских впечатлений явилась «Арагонская хота», написанная в Мадриде. В Испании композитор неожиданно получил известие о расторжении его брака по приговору синода. Эта весть вызвала в нем острое чувство горечи и почти физического страдания: пути его с Керн уже разошлись навсегда.
Летом 1847 года Глинка отправился в обратный путь, в своё родовое село Новоспасское, но через год он уже был в Варшаве. В Польше композитор написал знаменитую симфоническую фантазию «Камаринская» — на темы двух русских песен. В этом произведении Глинка утвердил новый тип симфонической национальной музыки и заложил основы её дальнейшего развития. По мнению П. И. Чайковского, «вся русская симфоническая школа, подобно тому как весь дуб в жёлуде, заключена в симфонической фантазии «Камаринская». В апреле 1852 года Петербургское Филармоническое общество организовало концерт из произведений Глинки. Автор впервые услышал свою «Камаринскую» в оркестровом исполнении. Этот концерт подбодрил, обрадовал Глинку, ему снова захотелось увидеть мир, чтобы возобновить запас впечатлений.
Два с половиной года Глинка провёл в Париже, задумал было писать украинскую симфонию «Тарас Бульба», появились заготовки, наброски. Однако начало Крымской войны стало весомым поводом для возвращения на родину. Композитор находит пристанище у сестры в Царском селе и в течение года работает над «Записками».
Весной 1856 года Глинка снова в Берлине. В местном театре он слушает оперы Глюка и Моцарта, исследует стихию древних ладов русской церковной музыки, стремится проникнуть в самую глубину национального русского мелоса, подобраться к его истокам. Вот только тесно сомкнулся круг человеческих связей Глинки, для него наступила пора предельного одиночества, почти отшельнического погружения в себя и музыку. Грустный итог жизненного пути, начатого когда-то так широко и привольно...
В январе 1857 года, возвращаясь после концерта, в программу которого входило, между прочим, трио из «Ивана Сусанина», Глинка сильнопростудился, а 3 (15) февраля создатель русской национальной музыки скончался и был скромно предан земле на берлинском кладбище. В мае того же года, по настоянию сестры Михаила Ивановича, прах великого русского композитора вернулся на родину.

Елизавета Газарова Источник: vrns.ru