Культурная политика и русские

Обсуждение «Основ государственной культурной политики» уже началось, хотя известны только некоторые из заложенных в концепцию «основ». В прессу просочилась информация о том, что якобы главным лозунгом и мыслью проекта является такой: «Россия — не Европа». И этого оказалось достаточным, чтобы ряду СМИ проявить бесконечное беспокойство и увидеть «опасность» в такой постановке вопроса.

Почему нужны основы государственной культурной политики? Прежде всего, потому, что культурные процессы, происходящие в нашей стране в последние десятилетия, редко попадали в смысловое поле глубокого аналитического интереса; поскольку представления о модернизации российского общества опирались исключительно на экономические и политические модели. Однако мы видим, что вопросы религиозной и культурной идентичности требуют к себе уже отнюдь не теоретического внимания и не относятся к абстрактным темам для интеллектуальных упражнений: они стоят сегодня в реальной повестке дня. Вся ситуация на Украине — это и наш, русский урок.
Нам всем совершенно ясно, что культурные конфликты или этно-культурное насилие имеют иную природу, нежели конфликты политические или военные. Есть все основания утверждать, что без здорового, опирающегося на отечественные традиции, национального и культурного воспитания русского человека, как и всякого гражданина нашего Отечества, принадлежащего к иной этно-культурной традиции, мы будем подвергать себя локальным национализмам в крайних формах, — формах восстания против всеобщего, будь то типичность или государственность, церковность, литургичность или традиционность.
Все народы России были включены в конце XX века в опыт переживания серьезных исторических и культурных трансформаций. Резко оборвался опыт советского культурного универсума с его ценностями братства народов, выдвижением на первый план героического характера и системы всечеловеческих ценностей: все люди — братья, все хотят мира и мирной жизни, все хотят «равных» и вполне умеренных материальных благ. Не будем уничижать советскую культуру и полагать ее исключительно примитивной — это было бы и неверно, и некорректно. Внутри советской культуры постепенно создавался русский культурный слой, представленный «деревенским» направлением в литературе, «почвенничеством» в философии, публицистике, в кино, музыке, изобразительном искусстве.
Однако в постсоветское время произошли заметные изменения в культурном пространстве: глобализация с ее ценностями мультикультурализма, эгоизма, управляемой толерантности коснулась буквально всех. И глобализму неизбежно была противопоставлена самость, этничность культур, иногда в предельно-агрессивных формах. Но параллельно оформлялся и более глубокий процесс: когда этничности культур придавались более объемные цивилизационные черты. На постсоветском пространстве возникают такие понятия как «русская цивилизация», «якутская цивилизация», «казахская цивилизация» и другие. Этнизация культур на постсоветских просторах стала как источником силы, в определенных ситуациях, так и источником слабости — конфликтов, которые до сих пор не исчерпаны и готовы вновь и вновь разгораться.
Национальное стало претендовать на центральное место как во многих постсоветских культурах, так и внутри России, в национальных культурах народов, живущих в ней. И если для народов России вектор этно-культурного развития все эти годы (после 1991-го) был определяющим и совпадал с мировым трендом (поддерживать малое), то с русским народом вопрос вообще ставился иначе, потому как в глазах «цивилизованного сообщества» русские были «отсталыми» и эта «отсталость» объяснялась уже не советскими ограничениями, а будто бы сущностью самой России и русских как нации-народа. Такие «отсталые» и такие большие — огромные территории, огромные природные ресурсы, огромный коллективистский потенциал, усиленный православной церковностью; традиции государственности, живущие на протяжении более тысячелетия; великая русская культура! Как тут не озаботиться умалением большого и стратегическим его разрушением?! Широка Россия — вот бы сузить!
Россия, естественно не Европа. Но Россия и не Азия. Россия — самостоятельная страна-цивилизация... Все реформы в нашей стране были проведены на той ценностной платформе, которая была русским чужда. И этот исторический парадокс непонятным для «западного ума» образом русские почему-то выдержали. «Умом Россию не понять». Умом западным, чужим... А потому нормы жизни и чужие стандарты потребления, обрушившиеся на русского человека в конце XX века, существенно сдвинули наш собственный культурный центр тяжести. В сознание русского человека были внедрены «невозможные потребности», «невероятные желания», для реализации которых не было никакой реальной экономической базы.
Сам факт стремительного разрушения всех хозяйственных механизмов советской эпохи свидетельствовал о том, что все же первичны именно смыслы культуры, а не экономики. Однако родные смыслы, которые только-только в 80-е годы прошлого века начинали восстанавливаться в полном объеме (без исключения имен и запрета на эпохи), были вновь нагло вытеснены в маргинальную область: русский человек не успевал «остывать» от удивления и шока — борьба против русской культуры была агрессивной, наглой и хорошо финансируемой.
Русских вновь стали ссорить с собственной историей, с собственной национальной сущностью и культурой, а реформы проводить на базе конфликта. Только преднамеренно не желая реформам успеха можно было так действовать. Такие реформы не должны были быть успешными, — именно поэтому произошли чудовищные социальные расслоения, взлом базовых ценностей, а также фундаментальных «институтов идентичности» — идентичности цивилизационной (Россия — «отсталая», русские — нецивилизованные, им присуще «исконно русское варварство», они — «носители рабской психологии»), исторической (русские — тоталитаристы, «несправедливо владеющие самой большой территорией», превращенной ими в «империю зла»), культурной (отказ от культурной нормы и табу ради ложно понимаемой свободы и активное заполнение западными культурными формами ежедневного жизненного пространства — от кино до всевозможных ток-шоу). Эти информационно-маркированные «определения» оказали самое негативное воздействие на современного русского человека, и никакая иная область не отразила это больше культуры.
Именно на этом культурном поле вырос отвратительный тип — «всего чужого гордый раб», который продолжает свирепствовать в современной культуре. Либеральный говорун до сих пор черпает вдохновение в русофобии. Какая тут русская культура? Фи! Она «отсталая» — не знает деконструкции и «пустых знаков». Она не пережила «смерть автора», и чужда шизоанализу, категорически не проявляет интереса к «телу без органов». Существование русской литературы советского времени было лишено даже «нарратива». Вот и заполнили все культурное пространство современности симуляции и симулякры, прикрывая своим «прогрессивным блеском» нищету и бедность мысли, так оторвавшейся от своей почвы, что всё стало претендовать на оригинальность «метафизики отсутствия».
Чужебесие было фантастичным. Никакой общей матрицы в такой ситуации было невозможно создать — оставался только «плюрализм» как принцип культуры и изрытое, израненное «актуальщиками» культурное поле, превращенное в фрагментированные куски, каждый из которых был захвачен группкой адептов. Культура стала местом опасности. Именно она ежедневно, ежечасно формировала клона — теленацию, охваченную жадным потреблениям всего подряд: от жвачки до шопингов в иные земли. Безусловно, человек имеет право на простые радости и удовольствия, он хочет быть «гламурным» в молодости и счастливым всегда, но сейчас речь идет о том, что у целей тоже есть свое достоинство — есть иерархия целей (собственно об этом тоже наконец-то идет речь в министерском документе).
Еще в начале XVIII столетия замечательно талантливый Петр Плавильщиков в своей работе «Нечто о врожденных свойствах душ российских» писал о том, что «русский человек отличается неудобопостижимой способностью все понимать». Эта наша национальная способность, с одной стороны, позволяла русским очень быстро усваивать «чужое», адаптировать его для своих нужд (мгновенно создали свои сериалы и блокбастеры, триллеры и детективы), но, с другой стороны, часто имела весьма уродливые формы галломании, англомании, европейничанья.
Для всякой живой культуры чрезвычайно важна эта пропорция «своего» и «чужого»: по тому, какие песни нация-народ поет, можно судить о его духовном здоровье. Культура русского пения ушла из нашей повседневности. Музыкальная среда сегодня чужеродна, англоязычна и агрессивна именно в публичном пространстве. Нет практически ни кафе, ни ресторанов, где звучала бы русская классическая или народная музыка, не слышим и авторскую современную качественную песню. Попса вытеснила все и вся. Формирование звуковой среды нашей повседневной жизни — одна из стратегических задач выживания нации.
Конечно, мы все помним известный (но реальный) анекдот, когда К. Аксаков был «так одет по-русски, что все принимали его за персиянина». «Самобытность, но в меру» — вот что важно помнить при создании любых концепций и «Основ», — помнить о формировании человекосберегающей культурной среды. При задаче сохранения аутентичной традиции, несомненно, существует и задача современной жизни традиции. У нас есть писатели и поэты, художники и музыканты, исполнители народной музыки и тонкой, сложной музыки, соединяющей высокую музыкальную культуру с традиционной. Они есть, но нация их не знает! Даже если поставить в «Основах...» вопрос о пропорциональном представительстве в СМИ разных жанров (а не только попсы), то уже есть шанс увидеть десятки новых лиц...
Конечно, есть национальное внешнее, которое должно присутствовать именно как среда, в которой живет человек, но и есть внутреннее, что непосредственно связано с человеческой личностью. И крепко только то, что входит в состав человеческого «я». Никакие «Основы...» не могут сделать человека культурным, но сама государственная установка на возрождение поврежденного в правах культурного человека и приложение воли к этому процессу, безусловно, дадут свои добрые результаты
В какой историко-культурной ситуации находится современный русский человек? В ситуации культурного и исторического разлома и разрыва, которые только-только медленно начинают преодолеваться. Нет, не только в столицах, но и в провинции сказать сегодня прямо и громко, что «я — русский человек!» считается в лучшем случае «бестактным», а чаще всего чуть ли не преступным. «В такой ситуации, — говорит философ Н. П. Ильин, — на первый план выходит именно мужество исповедовать себя русским среди тех, кому такое исповедание чуждо или прямо враждебно. Поэтому сегодня может считаться русским только тот, кто не боится называть себя русским, не потеет и не ежится при слове «русский». Это условие, конечно, не является достаточным, но оно совершенно необходимо». Оно необходимо именно потому, что загонять в тупик национальное чувство русских совершенно не продуктивно. Не только для русских, но и для всех народов России.
«Основы государственной культурной политики» должны прямо и честно отразить реальное положение дел: не стоит полагать синонимами «русский» и «российский». Они не взаимозаменяемы, но и не конфликтны настолько, чтобы не видеть их корневое родство, отражающее специфический культурно-исторический наш масштаб (изначально «российский», «росс» употреблялось в торжественных, церемониальных, величественных случаях, как и в официальной государственной культуре, что, безусловно, за ним «закреплено» и сейчас, если только «российский» не становится сознательным и «научным» способом борьбы с русскими. Кстати сказать, наличие официальной культуры — государственно-парадной — тоже необходимо и не является проявлением «тоталитаризма»).

Не стоит лишать русских и нашу культуру самоназвания. Напротив, нужно ясно и четко говорить о русской культуре, которая столь разнообразна и глубока, что смогла стать своеобразной питательной почвой и для всех национально-локальных культур России. Мы были «империей наоборот», развивающей присоединенные территории. Но и наша культурная русификация была не насилием, а помощью, бережливо сохраняющей все традиционные принципы и качества локально-национальных культур нашей России-цивилизации. Российская культура — это общий культурный парадный фонд, в который народы «отдают» все лучшее в своих культурах, в который всякий принес свои дары, содержащие идеальное, лучшее, высокое.
И не стоит искать некую одну-единственную единицу измерения — некий всеобщий «национальный культурный код» для всей страны. Такого просто нет. Ведь «мировой культурный продукт» представлен исключительно Голливудом — причем часто некачественным (стоит посмотреть мировой культурный прокат, чтобы немедленно в этом убедиться). Нет никакого реального содержания в мировой культуре — это содержание немедленно заполняется тем типом культуры, который нацелен на наживу и захват культурной территории. Сегодня это американский массовый продукт.
В каждом народе живет свой тип красоты и свой тип нормальности. «Что русскому хорошо — то немцу смерть». Собирая лучшее под названием «российская культура», мы создаем культурно-символический капитал всех народов России. Но объединение, единство, скрепляющее нас всех, возможно только на крепких основаниях русской культуры и русского языка. Так исторически сложилось. Русский язык и русская культура оказались способны к такому масштабному цивилизационному развитию и строительству себя, что их влияние было и есть как естественно, так и огромно. А потому забота о русской культуре — это и забота о всех народах России, которые благодаря русскому языку и русской культуре обрели дорогу в российскую и мировую культуру.
Не случайно режиссер В. Бойко вспоминал недавно слова Б. Ступки — прекрасного украинского артиста: артист говорил, что они сдерживают присутствие русского языка на Украине потому, что он «подавляет» украинский. Не силой, но богатством. Богатством классики и силой времени, выстоянной в языке. К чему привела такая боязнь русского языка, увы, мы прискорбно убеждаемся не первый год. Нет, это не русский культурный принцип — уничтожить другого, чтобы краше выглядеть самому...
В основах государственной культурной политики поддержаны наконец-то принципы историзма, что позволяет видеть непрерывность развития культуры и нашей цивилизационной специфики; уверенность, что именно народ как творец определенной (национальной) культуры является субъектом истории и носителем языка; что культура передается из рук в руки — она должна наследоваться, и Министерство культуры готово выработать механизмы преемственности. И, наконец, мы видим, что поставлена задача о необходимости проявления культурной воли государства. Все эти идеи вызывают, и будут вызывать сопротивление либерального меньшинства.
Стоит прямо сказать, что культура наша в общераспространенных образцах и СМИ, «в определенную сторону развитые», по-прежнему держатся за мультикультурную, постмодернистскую идею, требующую от государства нейтральности по отношению к культуре и невмешательства в её (культуры) «внутренние дела». Если с историей все-таки процесс берется под контроль и приходит понимание, что сто концепций истории и сто взглядов на один и тот же исторический период играют не объединяющую роль, а только сеют смуту и разрушают народное единство, то в области культуры и особенно СМИ мы катастрофически далеки от такого понимания.
Какую бы мерзость не показывали на столичных и провинциальных сценах, чиновники от культуры и «законодатели мнений» — журналисты, существующие в рамках мультикультурности и либеральной культурной фрагментарности, понимаемой ими как «культурное равенство», — все они гнут линию «невмешательства», панически боясь ограничить «свободу творчества», даже если это «творчество» оскорбительно для целого народа. Русского, например, как в спектакле «Карамазовы», о котором критик пишет как о шедевре, достойном европейского фестиваля, так сказать, о евроспектакле: «Русский дух — это и есть дух тления, гниения, разложения. И он пропитал собой не только социальное тело страны. Он вообще все собой пропитал. В мире все смердит...».
Такая презентация России и русских в культуре (часто — это хамская и шокирующая «интерпретация» классики) существует очень и очень давно. И она удобна. И она выгодна «свободолюбцам» за казенный счет — потому-то и раздражает положение «Основ...» о том, что далеко не все, что делается под видом «современного искусства» должно получать господдержку. И правильно. Со времен новаций министра-шоумена М. Е. Швыдкого мы добиваемся этого.
Государство в лице чиновников наконец-то готово направить свой слух в сторону иную: услышать другое мнение о еврокультурных «шедеврах», немыслимых и гнетущих «свободах». Информационное внимание, финансовую поддержку, благоприятные условия для существования, увы, сегодня по-прежнему все еще получают носители мультикультуры, всеми силами борющиеся одной рукой с государством, а другой — хватающие от него дотации. Государство же наше исправно финансирует тех, кто всегда будет против него в трудную историческую минуту.
По крайней мере, когда Герцен, сидя в Англии, выбросил в мир слоган «За нашу и вашу свободу» во время польского восстания 1863 года, он делал это за свой личный счет. А вот режиссер-паталогоанатом (по определению все того же благожелательного критика) спектакля «Карамазовы» за наш счет выпускает спектакль-жесть, откровенно русофобский и антихристианский (с демонстрацией «садомазо, гендерных перевертышей, некрофилии, гомосексуальности...»). Не разумнее ли им, евродеятелям еврокультуры, предоставить полную свободу от государства, в том числе и экономическую? И тем самым последовать европримеру: там режиссеры типа Богомолова или театры типа Гоголь-центра не финансируются из государственного источника! За свой счет соизвольте, или за счет вам подобных. Если это позиция будет закреплена в «Основах...», то... — то просто это будет справедливо. Хотите о русском духе как духе гниения — пожалуйста, выражайте эту вашу личную точку зрения за ваш личный же счет... Желательно при этом оплатить и рекламу на госканалах. Например, на «Культуре».
Но чтобы «Основы...» не превратились в нечто казенное, мы должны понимать, что наша важнейшая задача — отказаться от упрощенной и примитивной трактовки национального как только борьбы за свой народ против власти иного народа, или как «борьбы с режимом колониальной демократии». Как когда-то русский философ и критик Н. Н. Стархов (см. работу Н. Ильина «Роковой вопрос» как вопрос о конфликте цивилизаций. Против мессианизма«, на которую мы опираемся), проводяразличие между национализмом и космополитизмом, обратился к понятию «цивилизация», так и позже русская мысль не раз вернется к нему, чтобы увидеть цивилизационный конфликт там, где, казалось бы, действуют иные интересы.
Вся история нашей страны новейшего времени показала, что как мечты политиков, так и деятелей культуры войти в «заповедную семью» европейского содружества — это серьезнейший самообман (о чем говорили еще Н. Н. Страхов и Н. Я. Данилевский в 19 столетии). Сегодня мы начинаем наконец-то видеть цивилизационные различия и это нас вполне отрезвляет. Так на что же опереться нам? Страхов ответил так: «Наши мысли обращаются к единому видимому и ясному проявлению народного духа, к нашему государству». Он полагает государство «великим благом», которым мы реально обладаем. Так давайте все же будем опираться и мы сегодня на Страхова, а не на журналистов «Сноба» или «Дождя» в понимании того, что есть для русских государство.
Почему же государство есть «великое благо»? В понимании Страхова оно таковым является потому, что благодаря «огромному и крепкому государству» мы получаем «возможность своей, независимой жизни». Ильин же подчеркивает: сильное государство не является самоцелью, но оно является важным условием для «самостоятельной жизни нации». Для Страхова (и мы разделяем эту точку зрения) русское государство — это «ясное проявление народного духа». А вот как реализовать эту «возможность» жизни по-своему? И достаточно ли только этого «проявления» духа через сильное государство?
Трезвый философ Н. Н. Страхов полагает, что государство есть простая и «элементарная форма» проявления духа. Эту форму необходимо заполнять подлинным культурным содержанием (поскольку «суверенное государство еще не гарантирует духовный суверенитет, духовную независимость...»). Когда мы говорим о русофобских тенденциях в культуре, о массовой культуре, зависимой от голливудской картинки мира, о популярных книгах типа Дэна Брауна, о доминировании чудовищной пошлости на нашем телевидении с его форматом «для масс» (чужая смерть, чужая любовь и чужие деньги как основа всей «культурной политики»), когда мы говорим обо всем этом, то мы и ставим вопрос о нашем духовном суверенитете, которого мы еще все-таки не имеем.
Конечно, государственная поддержка культуры — это необходимое условие, но далеко не все, что нужно для самостоятельного цивилизационного и самобытного развития русской культуры. Государство может создать внешние условия для культурного развития, но культура связана с внутренним миром русского человека: будь то ее создатель (Художник) или её носитель (народ). Выше я говорила, что в новый период нашей жизни было сделано многое, чтобы в русских поселился комплекс неполноценности — неуверенности в себе как культурной и цивилизованной нации, будто цивилизованность определялась только немыслимым количеством красивых упаковок, хороших дорог и счетом в банке. Н. П. Ильин говорит, что наша цивилизационная робость и ослабленное государство не позволили даже русским патриотам, например, в 80-90-е годы, рассматривать притязание прибалтов на государственную независимость не просто как «политически неправильное», но и как «безнравственное», поскольку одним из аргументов был и такой — прибалты, мол, «принадлежат к Европе в смысле культуры».
Н. Страхов видел нашу собственную русскую проблему в «несоразмерности нашей государственной силы с нашим нравственным значением». Именно в культуре и раскрываются конкретные формы нравственности, живые наши идеалы. И в этом смысле значение русской классической культуры огромно. Она представила нам вековечные русские идеалы, она дала нам многообразие русских лиц и типов. Так же как падение интереса к ней, вытеснение на обочину есть тоже свидетельство потери духовного суверенитета. Однако, до сих пор разговор о нравственном полагается исключительно устаревшим и «тоталитарным», поскольку «нравственность», цементирующая нацию, для современного фрагментированного сознания есть удел большинства, но не индивида, предпочитающего «индивидуальную нравственность», будто такая вообще возможна.
Естественно, что в «цепочке» государство-народ-личность, все начинается с личности. Именно в ней живет русская культура и понимание (или не понимание) себя русским человеком. Чем сильнее развита личность, чем одареннее она, тем более надёжны наши ожидания: «такой человек проявит себя яркими и важными делами, связанными с судьбой русской нации, русского государства, русской церкви». От личности — к народу. От народа — к государству. А независимое государство, в свою очередь, и создает возможность для свободного развития русской культуры, в то время как саморазвитие культуры держится на личностях, укорененных в отечественной традиции.
Культура, как и самобытность народа, не есть нечто статичное. Это не набор приемов, идей, «генов», кодов, но постоянно развивающаяся живая реальность. Отказ от толерантности и мультикультурности, так испугавший критиков, нам не страшен именно потому, что культуры народов России содержат более мощный и выдержавший проверку временем механизм регуляции — живую традицию добрососедства. Да и кто докажет, что «мультикультурность» — это идеал на все века для всех народов после стремительного обмишуривания его в Европе?!
Культурные системы — системы сложные, и все они направлены на человека, а потому ответственность перед человеком, перед его личностным сбережением, а не разрушением, очень велика. Ничто иное, как культура, общий опыт культурного переживания, так не солидаризирует общество, если эта культура ответственна и не боится высоты. Высоты духа, смысла, традиции.

Источник: vrns.ru