Российский бизнес в Абхазии: игра без правил

Проблемы российских компаний, работающих в Абхазии, регулярно оказываются в центре внимания СМИ. Последний скандал произошел совсем недавно, когда в Гагре вооруженными людьми был захвачен супермаркет «Континент». Эти люди не рейдеры, они совладельцы предприятия. Практически ни один из проектов, запущенных на деньги предпринимателей из России, не работает нормально. Плохо адаптированная для ведения бизнеса правовая среда и множество других причин препятствуют развитию. Но есть и специфические проблемы, которые связаны с различиями в социальных культурах большой и маленькой страны. Это невидимая часть айсберга, с которым сталкиваются в Абхазии почти все новые инвесторы.

Номинально, в Абхазии существует институциональная и правовая среда, благоприятствующая работе российских компаний в Абхазии. И кстати, многим кажется, что бизнес выстроился в очередь у границы, чтобы занять свое место в Абхазии, выстроить новые прекрасные гостиницы, и вообще внести всяческий вклад в развитие местной экономики. На самом деле, почти никого нет. Есть очень много причин, почему российские компании не идут в страну. В списке этих причин и отсутствие правовой базы и коррупция и давление административного ресурса, и многое другое. Но есть причины более глубокого порядка.

Столкновение миров

Чтобы понять, насколько отличаются друг от друга Абхазия и Россия, достаточно взглянуть на демографическую статистику. В Абхазии живет 250 тысяч человек. Есть огромные и малоиспользуемые природные ресурсы, очень низкая плотность населения. Благоприятный для хозяйственной деятельности человека климат.

Эти «базовые настройки» определяют социальные характеристики абхазского общества. Это коллективистская культура, в которой вся жизнь пронизана плотными человеческими связями. В Абхазии очень своеобразный исторический бэк-граунд. Организация общественной жизни здесь чем-то похожа на городские демократии средних веков. Здесь не было индустриализации, а численность и плотность населения, такая же, какая и была в развитой части мира несколько веков назад.

И вот эта маленькая культура граничит с самой большой страной в мире. У которой совершенно иные практики в области организации жизнедеятельности, абсолютно иная структура общества и характеристики социальной культуры. Грубо говоря, Россия – страна больших чисел, пространств и возможностей.

Одним словом, Россия и Абхазия очень разные. И вот, когда между этими совершенно разными системами происходит взаимодействие, то чаще нам приходится говорить не о сотрудничестве, а о столкновении.

Российский бизнес вряд ли пока столь детально знает Абхазию, чтобы понимать суть социальной природы этой страны. Но на практике, россияне постоянно сталкиваются с этой иной средой, разобраться в которой очень нелегко.

Перейдем к конкретике. Российский бизнес приходит в Абхазию примерно так же, как в какой-нибудь российский регион, не лишенный, скажем так, культурного своеобразия, с неким набором особых правил игры. Номинально, в Абхазии именно такая среда. С не самыми лучшими, но работающими налоговой системой, законодательством так далее. Поскольку регион особенный, бизнес понимает, что для нормальной работы нужно заручиться местной поддержкой. В зависимости от масштабов бизнес-проекта эта поддержка может быть разной – от периодических застолий с местным начальником милиции до визитов к президенту, или работы в паре с местным партнером, который решает все проблемы. Более глубоко рассмотреть нюансы сложно. А тонкости невозможно прописать в правовом поле.

Начнем с того, что современная административная среда в Абхазии живет как бы вне духа и сути абхазской культуры. Абхазская бюрократия – детище советской системы, причем в последние двадцать лет она живет в изоляции, в ней не было даже значительной поколенческой ротации. Она основана на ментальности, которая находится очень далеко от основ абхазской культуры. И если бы она модернизировалась и хоть в какой-то степени соответствовала бы текущей эпохе, может быть ее разрыв с обществом не был бы столь очевиден.

Но российский бизнес и не только бизнес, это касается всех форм взаимодействия России и Абхазии, общается именно с такой, «полумертвой» системой, которая не может ничего и даже нести ответственность за собственные решения. А поскольку эта система вне социальной культуры абхазского общества, то она и не вполне легитимна для него. Что это значит на практике? Бизнес в первую очередь, договаривается об условиях своей работы в стране через органы власти. Они выдают всю номенклатуру необходимых для деятельности документов. А потом может произойти столкновение со средой, по разным причинам: вопросы собственности, недвижимости и многое другое. И через Закон, исполнение которого должна обеспечить административная или правовая система, сделать ничего невозможно, потому что система на самом деле не работает.

Очень показательна в этом смысле история о том, как не так давно уже теперь бывший президент Александр Анкваб, хитро переиграв оппозицию, сумел протащить через парламент решение о продаже крупного туристического объекта в Гагре за двадцать миллионов рублей. Сам объект уже давно в руинах, но земля в самой престижной части рекреационной зоны, очевидно, стоит много дороже. Покупатель - компания «Донтабак». Эта территория за ней была закреплена с советских времен.

И вот прошло совсем немного времени, и президента Абхазии свергли. Кто перед инвестором теперь ответит за этот контракт? Учитывая бурные споры в обществе о цене объекта, очень вероятно, что сделка будет теперь отменена. Анкваб, проталкивая продажу объекта, в миллионный раз совершил свойственную абхазской административной системе ошибку – проигнорировал общественное мнение. Но общественное мнение в Абхазии всегда сильнее бюрократии. Этот случай показателен в том смысле, что административная система в Абхазии не способна создать гарантии и стабильность даже на самом высоком уровне. Что говорить тогда о более низких ее уровнях.

Таким образом, пока в Абхазии не будет создана современная, эффективная и находящаяся в контакте с обществом модель управления, никто не сможет обеспечить российскому бизнесу, работающему в стране стабильность в работе и уважение к его интересам.

Ну а пока до тех времен далеко. Поэтому, поговорим о частностях.

Например, об отношении к земле. В культуре большой страны понятие «моя земля», скорее символика, выражающая национальное самосознание. В культуре Абхазии, «моя земля» – это не только патриотический фетиш. Это конкретно даже если не лично моя земля, то земля моего села, моей фамилии, или находится в одном из исторических регионов страны, выходцем из которого человек является и так далее.

В абхазских селах немало домов, которые нынешние поколения их владельцев посещают лишь по большим праздникам. Там много земли, завораживающая природа, но абхазы стремительно становятся нацией горожан, и эти дома обретают для людей не практическую, а скорее символическую ценность. Но нормальному человеку не придет в голову продать такой дом, также как нормальному человеку не придет в голову его купить.

Можно сделать ремонт, поменять мебель, но в сознании людей эта земля всегда будет ассоциироваться с конкретной фамилией, родом, который тут жил. И дело не только в общественном мнении. Абхазы нередко хоронят усопших родственников на родовых кладбищах, расположенных в пределах родовых усадеб. Земля и люди, которые ей владеют – единое целое.

И это в целом, культурный феномен – традиция, которую уже не встретишь в больших культурах. И когда, скажем, внешний инвестор намеревается строить отель на берегу моря и оформляет все надлежащие документы, он не знает, что собирается строить на земле, которая хотя и не обязательно имеет некое сакральное значение, но это земля, которую считают своей люди, живущие в этом месте. Пусть это даже никак не оформлено документально. И тут возникает почва для столкновения разных миропониманий.

Отсюда вытекает другое свойство абхазской социальной культуры. Это эстетика консенсуса. Испокон века люди здесь жили в очень тесной среде, их интересы постоянно пересекались, государство не могло быть медиатором в спорах и конфликтах, потому что связи между этими людьми значительно теснее, чем их связи с государством. К тому же за исключением последних двадцати лет, государством была огромная страна, и этот внешний центр силы не имел доступа в этническую среду.

На протяжении долгого времени абхазская бюрократия как раз и пыталась подавить культуру общественного договора, но как мы видим, проиграла. В широком смысле, свержение Александра Анкваба можно понимать как поражение старой, советской номенклатуры, которая стремилась быть «над» обществом. Не получилось.

Вот только некоторые детали портрета социальной культуры Абхазии, с которыми предстоит взаимодействовать российскому бизнесу и не только бизнесу, работающему в стране. Это достаточно сложные нюансы, в которые структуре со стороны очень трудно погрузиться на начальном этапе. Если конечно не везти с собой команду социологов.

Сейчас трудно давать советы экономического плана, но успешная работа российского инвестора в Абхазии, пока, видимо, невозможна без поддержки современных, формализованных институтов, которые станут для него «проводниками» в реальную жизнь страны. Скорее всего, до тех пор, пока не будут созданы правила игры и современная институциональная среда, проблематика, связанная с работой российских компаний в Абхазии, должна стать предметом соглашений на официальном уровне между Сухумом и Москвой. Это может быть своего рода «временный контракт», который обеспечит относительно благополучную работу российского бизнеса в Абхазии.

Антон Кривенюк Источник: kavpolit.com