В историческом здании, рядом с которым некогда стоял знаменитый КПП «Чарли», соединявший социалистический и капиталистический Берлин, у Ходорковского прошло несколько встреч и большая пресс-конференция

Фото: ЕРА

22 декабря был в Берлине днем Михаила Ходорковского. В здании Музея Берлинской стены на Фридрихштрассе бывший руководитель ЮКОСа и самый известный заключенный России появился в начале одиннадцатого утра по местному времени. Впервые за три дня жизни на свободе журналисты увидели Ходорковского в деловом костюме и галстуке. За героем дня повсюду следовали близкие. Больная, заметно осунувшаяся мать Марина Ходорковская смотрела на сына на протяжении всей встречи с журналистами. В зале среди гостей сидел и бывший деловой партнер Ходорковского, в прошлом один из руководителей ЮКОСа, Василий Шахновский.

В историческом здании, рядом с которым некогда стоял знаменитый КПП «Чарли», соединявший социалистический и капиталистический Берлин, у Ходорковского прошло несколько встреч и большая пресс-конференция. РБК публикует самые важные заявления со встречи бывшего заключенного с главными редакторами российских и мировых СМИ (состоялась в закрытом режиме в 11.00 22 декабря).

С чего все началось

«19 февраля 2003 года состоялось открытое заседание в Кремле*, где у меня с президентом был очень тяжелый разговор. После этого люди, которые знают Владимира Владимировича, сказали мне, что ситуация «так себе». Спустя две недели было возбуждено первое дело в отношении компании ЮКОС».

* Президент Владимир Путин 19 февраля 2003 года встретился в Кремле с лидерами российского бизнеса, чтобы обсудить тему коррупции. Предправления ЮКОСа Михаил Ходорковский привел Путину в качестве примера коррупции покупку «Роснефтью» государственной компании «Северная нефть» за 600 млн долл. — огромная сумма для скандально известного актива. Президент в ответ поинтересовался у Ходорковского, как его компания получила «сверхзапасы», и напомнил о проблемах с налогами в прошлом.

«Я как руководитель крупной компании, естественно, не взял бы на себя такой ответственности, чтобы, сказав такое на заседании в Кремле, поставить под удар всех остальных акционеров. Мое выступление, естественно, было согласовано с администрацией президента. Более того, перед выступлением я переспросил: вы уверены в том, чтобы я выступал в открытой для прессы части. Мне сказали: все нормально».

«Есть очень много предположений, много мифов... Многие из них специально запускали люди из администрации президента. Например, помните слух, будто я хотел лишить Россию ядерного вооружения?»

«Вот когда я зашел в тюрьму и понял, что это надолго, то сразу бросил курить. Сказал себе, если меня хотят угробить, то пусть делают это без моей помощи».

«Что касается поддержания себя в физической форме (улыбается), то сейчас российская тюрьма, подчеркиваю, в этом смысле не ГУЛАГ. Там могут унижать людей, давить на них... Но если такая задача не стоит, то голода и холода, о чем рассказывают узники прежних лет, такого нет».

О признании вины

«Еще когда Дмитрий Медведев сказал, что помилование возможно (в апреле 2012 года. — РБК daily), я в принципе решил, что могу написать прошение. Но тут же кто-то вышел и сказал, что помилование подразумевает признание вины. Для меня признание вины было абсолютно неприемлемо из-за тех людей, кто проходил по «делу ЮКОСа» и на которых мое признание могло отразиться. Могли бы, например, начаться суды по экстрадиции. Конечно, большинство иностранных судов восприняли бы ситуацию адекватно, но риск все равно появился бы. И я не мог этот риск на себя брать».

«Отличие нынешней ситуации было ровно в том, что г-н (Ганс-Дитрих. — РБК daily) Геншер передал мне, что вопрос о признании вины не ставится».

Полную версию интервью читайте на www.rbc.ru