Импортозамещение — не цель, а результат

Санкции — тот самый жареный петух, который нас клюнул и с неумолимостью стрелки компаса показал вектор правильного движения

Импортозамещение — не новое слово в российском экономическом лексиконе. После дефолта 1998 года оно вошло в оборот и довольно быстро наполнилось материальным обеспечением.

С наступлением жирных нулевых термин вышел из употребления, а обозначаемый им процесс приказал долго жить. В результате в 2013 году Россия ввезла машин, оборудования, транспортных средств на 150 миллиардов долларов, в 15 раз больше, чем в 2000-м, продовольствия — в 6 раз.

Совершить рывок за два-три года

Сейчас в половине отраслей, по признанию министра про­мышленности и торговли Дениса Мантурова, импорт со­ставляет свыше 50 процентов от общего объема продаж.

В тяжелом машиностроении и того больше — от 70 до 80 процентов, фармацевтике — 80-90, в авиации на борта за­рубежного производства в прошлом году пришлось 95 про­центов всех перевозок. Это в стране, которая считает себя авиационной державой.

Не лучше и в сельском хозяйстве. Мяса мы производим в 6, молока — в 4 раза меньше, чем в 1990 году. Закупаем за рубежом говядину, свинину, мясо птицы, рыбу, молоко и молочные продукты, масло, сыры, картофель, помидоры, лук, чеснок, огурцы, яблоки и даже подсолнечное масло.

Каким образом в данных условиях решать проблему импортозамещения? Ответы на этот вопрос были предложе­ны на Государственном совете по экономике, прошедшем в Кремле 18 сентября. Тон ему задало заявление Владимира Путина: «За предстоящие полтора-два года необходимо совершить настоящий рывок в повы­шении конкурентоспособности рос­сийского реального сектора, сделать то, на что раньше потребовались бы, может быть, даже годы».

Стилистика, хотим мы того или не хотим, вызывает исторические параллели и, безуслов­но, содержит мобилизационный за­ряд. Речь идет о формировании такой экономической политики и стратегии, при которой все усилия федеральных и региональных органов власти пере­ориентируются на развитие реального сектора.

Причем делать это нужно в ситуации, когда российская экономи­ка находится в перекрестье трех кри­зисов — структурного, циклического и санкционного, усугубляемых нашими собственными болячками. Мы в стагнации, и спор в пра­вительственных кругах идет только о том, перейдет ли она в рецессию или останется на длительный срок в рамках, деликатно выражаясь, нулевого роста.

В отличие от кратковременной эйфории российского общества относительно того, что санкции — это подарок отечественной промышленности и АПК, в управленческих инстанциях, по наблюдению директора Института эконо­мики РАН Руслана Гринберга, возникают панические на­строения. Подсчитали — прослезились при мысли, что импортозамещением придется заниматься по всему фронту товарных позиций.

Конечно, это и невозможно, и абсолютно неприемлемо. Потребуется выбор стратегических приоритетов, оптималь­ных механизмов и направлений. Значит, смена вех эконо­мического развития неизбежна, как бы того кто-то ни хо­тел. Иначе нас сомнут, ибо демонизация России главным носителем демократии на планете продолжается. Поэтому мне кажется, весьма простодушным заданный премьеру на недавнем инвестфоруме в Сочи одним из капитанов бизне­са вопрос: что сделать, чтобы стихли разговоры о возврате к «мобилизационной экономике»?

В это понятие, разумеется, каждый вкладывает свое со­держание. Одно бесспорно: пробежать за два-три года рас­стояние, на которое в обычных условиях уходит времени на порядок больше, без мобилизационных усилий на всех уровнях власти и экономики невозможно. При сохране­нии прежнего курса и основных принципов макроэконо­мической политики такая задача вряд ли решаема. Нужны большой объем ресурсов, высокая степень государственной поддержки и новые подходы госуправления. Все ли звенья государственной машины готовы к этому? Дорожную карту еще предстоит выработать.

Стимулирование внутреннего спроса

Позиция руководства страны обозначена более чем ясно. О корректировке нынешней экономической модели Пре­зидент говорит не впервые. В феврале, например, он при­знал, что имевший место до того рост экономики являл­ся по сути функцией от роста цен на энергоносители, и этот источник в из­вестном смысле исчерпан. В 2014 году темпы роста ВВП, по прогнозам Минэ­кономразвития, составят около поло­вины процента (чуть больше 1 процен­та в среднем за последние пять лет).

Владимир Путин назвал первоочеред­ные шаги — обеспечение доступности кредитов и новые конкурентоспособ­ные по мировым стандартам условия финансирования бизнеса, развитие инфраструктуры, подготовка квали­фицированных кадров для реального сектора.

С этими посылами совпадают ос­новные принципы новой модели эко­номического роста, которые сформу­лировал губернатор Белгородской области Евгений Сав­ченко в докладе на вышеупомянутом Госсовете. Они бази­руются на продуманном импортозамещении и активном стимулировании внутреннего спроса и потребления.

Определены конкретные механизмы ее запуска. Это до­ступ к инвестиционным ресурсам под 3-4 процента годо­вых на основе институтов развития, реализация проектов в формате проектного финансирования с долей участия их инициаторов от 15 процентов стоимости, компенсация третьей части инвестзатрат после выхода проекта на за­планированную мощность, увеличение доли отечественных товаров в структуре товарных ресурсов в торговле. При оптимальном масштабе импортозамещения в 100 миллиар­дов долларов (4 триллиона рублей) за 2-3 года можно будет создать 1 миллион новых рабочих мест и получить допол­нительно налогов на 0,5 триллиона рублей.

Предложены два проекта-драйвера экономического ро­ста на ближайшее десятилетие. Первый — строительство современных автомобильных дорог протяженностью 50 ты­сяч километров, соединяющих областные и большинство районных центров. Второй — масштабное возведение ин­дивидуального жилья и сопутствующей инфраструктуры с вводом каждый год до 1 миллиона домов.

В таких подходах позиции власти и крупного россий­ского бизнеса, действующего в реальном секторе, близки. Но чтобы их воплотить в жизнь, нужно устранить дискри­минационные отношения между кредитными финансовыми организациями и предприятиями промышленности, сделать денежные ресурсы доступными для бизнеса. Это упирает­ся в сбалансированный валютный курс — главный фактор конкурентоспособности, налоговое законодательство (все активнее звучат предложения по замене НДС налогом с оборота), решение проблемы хронического недофинан­сирования науки (за счет привлечения ресурсов крупных компаний и корпораций) и, наконец, переход на проектно-целевую модель управления как в экономической, так и гуманитарной сферах.

Все просто и одновременно сложно, так как придется от­казаться от целого ряда исчерпавших себя экономических решений и укоренившихся догм «вашингтонского консен­суса».
Как финансовые власти (Центро­банк и Минфин) реагируют на запросы реального сектора экономики, руко­водителей регионов и Правительства РФ?

ЦБ только за этот год три раза повысил процентные ставки в общей сложности более чем на 60 процентов. Каждый лишний рубль выводится за границу, благодаря чему в текущем го­ду Резервный фонд увеличился на 18,5 процента. Нацеленность на сдержива­ние инфляции путем сжатия денежной массы себя не оправдывает, лучше всего с нею бороться путем повыше­ния эффективности производства. Это немыслимо без его роста и внедрения новых технологий, напоминает совет­ник Президента Сергей Глазьев.

Камень преткновения — недоступность для промыш­ленности кредита. Введение санкций, уверен он, дает уникальный шанс заместить внешние источники кредита внутренними и создать суверенную финансовую систему, ориентирующуюся на развитие собственного производства. Пока финансовый блок не примет конкретных мер по рас­ширению денежной массы никакого импортозамещения не состоится. По большому счету вопрос стоит о замещении импорта не только и даже не столько товаров, сколько фи­нансов, а именно — внешних кредитов.

Суверенитет и инфраструктура

Как воспринимает реальный сектор задачу импортозамещения в чисто практическом преломлении? Об этом шла речь на прошедшем в ТПП РФ заседании профильной сек­ции Московского экономического форума, где собрались политики, ученые и представители промышленности.

Бесспорно, что в выборе приоритетов нужно исходить из того, что импортозамещение должно в первую очередь обеспечивать суверенитет и инфраструктуру России. Речь о национальной расчетной системе, программном обеспе­чении, антимонопольной политике. В Минэкономразвитии, прежде всего, ориентируются на компенсацию замещения критических импортных технологий. Это электронно-ком­понентная база, наукоемкое станкостроение, инструмен­тальная промышленность, оборудование для нефтегазового комплекса, производство катализаторов для химии и не­фтехимии.

«У нас есть все для динамичного развития — земля, люди, традиции производства, огромный внутренний рынок и до­ступ на внешние рынки. Не хватает только грамотной эко­номической политики, без которой модернизировать произ­водство нельзя», — считает президент Промышленного со­юза «Новое содружество» Константин Бабкин. Ее три кита: ориентация на внутренний экономический спрос, длинные деньги для среднего бизнеса, проектное финансирование.

Политика импортозамещения требует смягчения груза чрезмерных издержек на экономику в виде коррупции и произвола монополий, модернизации инфраструктуры в широком смысле этого слова, разумного протекциониз­ма, дополнил его директор Института проблем глобализации Михаил Деля­гин. Возможности девальвации рубля как средства предотвращения эконо­мического спада уже исчерпаны. Для поддержания экономики необходимо повышать везде, где можно, ввозные пошлины, а где нельзя — вводить стан­дарты и техрегламенты. И, кроме того, формировать дополнительные прямые стимулы к технологическому прогрес­су, принуждая к нему умных экономи­ческими методами, а всех остальных — административными.

Отдельный вопрос — ВТО. Введение санкций против России показало, что его механизмы оказались нежизнеспособными в условиях текущей политической ситуации, а либеральная экономи­ка и свободная торговля — вещи несовместные. Потому и раздаются голоса, что санкции можно квалифицировать как форс-мажор, во время которого не действуют правила ВТО. Присоединение нашей страны на невыгодных услови­ях лишь усугубило положение российской экономики. Про­играли и бизнес, и население, не дождавшееся обещанного снижения цен на товары.

Взять ситуацию на рынке продовольствия. Отечествен­ная сельхозпродукция, теперь уже всем очевидно, часто не конкурентоспособна по сравнению с зарубежной лишь потому, что во всех государствах агросектор получает на порядок большую господдержку. Сейчас, например, рос­сийские молочные компании проигрывают белорусским, у наших соседей высокий уровень господдержки, контроль за уровнем издержек и ценами на инфраструктурные услуги.

И даже в таких условиях российские сельхозтоваропро­изводители добились большого успеха по импортозамещению. Всего за 5-7 лет птицеводство в 2,5 раза увеличило производство мяса курицы и закрывает потребности в нем уже на 90 процентов. Свиноводство, которое, надо сказать, два года назад было на грани краха, получило поддержку государства и воспряло. На очереди молочное животно­водство, плодоводство, овощеводство, включая тепличное хозяйство. Инвестиции в защищенный грунт, площадь кото­рого сократилась за двадцатилетие вдвое, только начинают подтягиваться.

В условиях нехватки ресурсов нельзя разбрасываться, предупредил председатель Наблюдательного совета ГК «Бе­лая Дача» Виктор Семенов. К сожалению, сегодня АПК за­висит от зарубежных ресурсов по целому ряду ключевых позиций, и прежде всего по технологиям, кормовой базе. Потеряно племенное животноводство, поэтому «родитель­ское стадо» завозится из-за бугра. К разговорам о том, что санкции вот-вот отменят, отношение нервное. Нужно соз­дать по секторам «дорожную карту», поскольку сельхозтоваропроизводите­ли хотят знать, что будет завтра. Ведь если санкции через полгода снимут, то сегодняшние инвестиции попадут в за­падню.

Риски и шансы

Еще один интересный вопрос — си­туация с торговыми сетями. Зампред Комитета ГД по экономической по­литике, инновационному развитию и предпринимательству Николай Аре­фьев обратил внимание на то, что 90 процентов их принадлежит иностранцам. Они не берут от­ечественную сельхозпродукцию: «В августе я проехал Кал­мыкию, Астраханскую и Волгоградскую области. Видел, как наши крестьяне в самодельных палатках вдоль дорог торгуют экологически чистыми арбузами, баклажанами, перцами, а мы в супермаркетах покупаем навезенного нитратного добра. На руку иностранным торговцам и за­крытие колхозных рынков и малого торгового бизнеса. Не национализировать ли нам тогда торговлю?».

В оборонном комплексе основные проблемы импортозамещения связаны с технологическим оборудованием, высо­коточными станками, производство которых в нашей стра­не фактически потеряно, некоторыми видами материалов и комплектующими, рассказал президент Института наци­ональной стратегии, председатель президиума Экспертного совета Военно-промышленной комиссии при Правительстве РФ Михаил Ремизов. В ОПК пока контролируется линейка финальной продукции, в отличие от гражданского сектора, в котором во многом потерян рынок конечной продукции.

Высокотехнологичная промышленность косвенно уже затронута санкциями. Самолет «Суперджет-100», в значи­тельной мере состоящий из зарубежных комплектующих, сталкивается пока не с кризисом поставок, а с кризисом доверия покупателей. Опасаясь рисков непоставок ком­плектующих, они боятся заказывать новые машины. На проект делалась колоссальная ставка. Короче, сложили все яйца в одну корзину.

Как сердцевину импортозамещения охарактеризовал развитие науки и технологий академик РАН Евгений При­маков. Его поддерживает председатель Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития Юрий Крупнов: «Опережающее импортозамещение невозможно без восстановления технологического су­веренитета, поэтому следует поставить эту цель в законе о промышленной политике». Импортозамещение — крайняя необходимость, но не поход к изоляционизму, напоминает известный экономист Юрий Болдырев: «Мы должны вос­принимать оттуда (из западной культуры. — Л.Г.) то, что эффективно, а не то, что нам навязывают».

Удивительно, но наше правительство, проводящее до сих пор политику широко открытых в мировую экономику две­рей, принимает постановление, в котором по 66 важным транспортным позициям ограничи­вает наши закупки двумя адресами — Беларусью и Казахстаном. Вряд ли это пойдет на пользу экономике. С другой стороны, странно продолжать завозить на территорию страны ав­томобили из Германии и Чехии в то время, когда российские предприятия, собирающие иномарки, работают по одному дню в неделю. Пренебрегая своими рабочими местами, мы загру­жаем чужие.

Два аспекта есть у проблемы импортозамещения. С тактическим все очевидно. Стратегический же заклю­чается в том, что импортозамещение — не цель, а резуль­тат экономического развития страны. Это стало лейтмо­тивом большинства выступлений. Главный упор нужно де­лать не на собственное производство конечной продукции, а на то, что делает возможным ее производство — высо­коточное станкостроение, семеноводство, агрокультуру и так далее. Шансов на успех столько же, сколько и рисков, — таков вывод аналитиков.

Как ни печально, пожалуй, лишь в двух отраслях (продовольствия и легкой промышленности) Россия сегодня сможет быть полностью независимой от зарубежных поставок. Остальные требуют реиндустриализации и модернизации. И не санкции тому причиной, а сложившаяся экономическая модель. Санкции — тот самый жареный петух, который нас клюнул и с неумолимостью стрелки компаса показал вектор правильного движения. Такая страна, как Россия, просто не может зависеть от доброй воли своих партнеров в жизнеобеспечивающих параметрах. Поэтому выход один: не роптать на отсутствие пармезана и хамона, а наращивать собственную промышленную и технологическую самодостаточность.

Людмила Глазкова Источник: km.ru